Стороннему наблюдателю, творящееся на утреннем рынке Сакурасина, больше всего напоминает хаос. В самом, что ни есть, его первозданном смысле. Между рядов топчутся тучи народа, роятся, нависая над прилавками. Еще большее сходство с огромным ульем придает гул, стоящий над площадью, это сотни голосов звучат одновременно. Торгуясь, расхваливая свой товар, договариваясь, зазывая. И только завсегдатаи этого места знают, как из этого улья, из этого первозданного хаоса, рождаются истинные шедевры. Кулинарные шедевры, естественно. Набэ на рынке очень нравилось.
С этого места начиналось практически каждое утро. С него, а еще с удобной плетеной корзинки висящей на сгибе локтя. И с рыбных рядов. Набэ обходил ряды неторопливо, обстоятельно, присматриваясь и заговаривая с торговцами. Он знал, с какого лотка лучше покупать мраморного тунца, а в какую неприметную лавочку заглянуть за свежими, истекающими соленой морской слезой устрицами. Он сам был похож на опытного рыбака, знающего, куда лучше закидывать сети.
К тому моменту, как Набэ покинул рыбные ряды, в его корзинке уже "плескался" улов: аккуратные слои угря, переложенные банановыми листьями, и хрупкие, похожие на крошечные драгоценные шкатулочки, зеленые улитки. Набэ шел в овощные ряды.
Несколько дней назад он договорился с торговцем, поставляющим редкие фрукты и овощи, что тот достанет для него гравиолу. Торговец, сухонький пожилой китаец, казалось, как нельзя лучше подходил для того, чтобы раздобыть для Нэкои китайский фрукт. Набэ находил в этом едва ощутимый привкус юмора, правильный привкус.
Он улыбнулся и поднял руку, приветствуя торговца еще издалека. Гравиолу он видел. Фрукт лежал на прилавке, в окружении других фруктов и никто до сих пор не заинтересовался им. Это был хороший знак. Впрочем, возможно это просто была не единственная гравиола.
- Доброго дня, - начал он, подходя поближе. - Я вижу, вам удалось раздобыть то, о чем я просил.
- Я ждал вас вчера. - Торговец виновато развел руками. - Думал, что вы передумали и уже не придете, вот и выложил его на прилавок. Сейчас упакую. - И он обеими руками потянулся к фрукту, чтобы вынуть его из вороха составляющих ему компанию личи.

Внезапный звук за спиной заставил его обернуться. Торговец тоже застыл с вытянутыми руками. Не удивительно. Обычно так кричат, - "Пожар!", или, - "Вы арестованы!", - или, - "Осторожно! Сейчас на вас упадет очень тяжелый предмет!" Последнее, правда, не всегда успевают докричать.
Молоденькая ёкай... впрочем, может быть и не совсем молоденькая - у ёкай это всегда очень сложно определить, да и не важно. В общем, ёкай, выглядящая как молоденькая девушка, активно пропихивала себя к лавке. Люди вокруг таращились, но способствовать пропихиванию не спешили, отчего создавалась еще большая сутолока.
"Громкая." - Подумал про девушку Набэ.
Еще он подумал, что когда бежишь куда-то вот так, не разберая дороги, то недолго и навернуться. И она навернулась. Нет, он тут был совершенно ни при чем. Так само получилось. Впрочем, может девушка сама задалась нынешним утром целью радовать прохожих бесплатным представлением. И кто такой Набэ, чтобы мешать ей.
Но, когда девушка поднялась (он подал ей руку, но она ее, кажется, не заметила), руки сами потянульсь в отеческом жесте, поправить на бедолаге одежду. Протянулись и опустились, не прикоснувшись к девушке. Набэ постоянно забывал о том, что некоторые люди, да и ёкай, могут неверно истолковать попытку прикоснуться к себе. Но он учился.
- Вы не ушиблись?
Какая странная фраза. Люди задают ее друг другу из вежливости, хотя ничего не могут поделать с тем, что это произошло.
- И, да. Вы совершенно верно заметили. Я покупаю что-то. Ее.
Его палец указал на фрукт, к которому прилипла взглядом девушка. Набэ улыбнулся и легонько пожал плечами. Мол, ну не повезло тебе сегодня, не расстраивайся. И снова обернулся к продавцу.
- Так сколько с меня?

- А я ее уже неделю жду. - Набэ был непреклонен. - Мне не нужно другое. Заворачивайте.
И он принялся отсчитывать монеты, стараясь не глядеть лишний раз на поникшую девушку и сохранять на лице суровое выражение. Набэ не умел быть наглым и бесчувственным. Мэймару учил его, но у него до сих пор плохо получалось. Если бы девушка сейчас заплакала, то повар отдал бы ей и гравиолу, и еще напихал бы кучу фруктов в придачу. Она не заплакала, но его сердце все равно не выдержало.
- Послушайте, - он обернулся к девушке и снова заговорил. Его голос звучал очень извиняющееся и просительно. - Мне правда очень, очень нужен этот фрукт. Я видел его во сне, понимаете? Я видел во сне десерт, который обязательно должен приготовить.
Лицо продавца, все еще держащего в руках фрукт и надеющегося, что ситуация разрешиться как-нибудь сама, без его непосредственного участия, приобрело странное выражение. "Все повара - чокнутые," - говорило оно, и было, в общем-то, недалеко от истины.
- Если вы уступите мне этот фрукт, я позволю вам пойти со мной. И вы будете первая, кому я дам его попробовать. Я приготовлю его персонально для вас, понимаете?
Предложение звучало несколько странно для постороннего человека. Но, если бы эта незнакомая девушка только знала, сколько других девушек в его окружении были готовы на многое, чтобы только услышать такое предложение. Но никогда его не услышат. Увы.

- Вот, и хорошо. - Деньги перекочевали к продавцу и Набэ забрал из его рук пакет с фруктом. - Да, чуть не забыл. Еще малину.
Он был очень доволен тем, как все разрешилось. Продавец, судя по его виду, тоже испытал облегчение и засуетился, вешая малину "в граммах".
- Конечно, у меня в ресторане есть аптечка. - Он покосился на коленку девушки. - А пока, на вашем месте, я бы не трогал ее руками.
О, эти человеческие тела. Вечно с ними хлопот не оберешься.
Сам Набэ мог просто перекинуться в свой истинный облик, побыть в нем некоторое время, а потом вернуться в человеческий - и все, любые порезы и ссадины как рукой снимало. Зато этот способ почему-то не годился для лечения обыкновенной простуды. В этом ему пришлось в свое время убедиться на собственном опыте. Неприятно было. И досадно.
- А что касается вашего напитка и десерта, я не думаю, что израсходую ее всю. Вы можете, если хотите, потом воспользоваться моей кухней. Думаю, там найдутся недостающие ингредиенты.
"Что-то ты подозрительно добрый сегодня, - сказал внутренний голос, старательно копируя интонации Мэймару." - Не к добру это.

Дорога от рынка до Потерянного сада занимала не больше двадцати минут. Набэ придержал дверь в общий зал, пропуская девушку перед собой.
- Пожалуйста, заходите.
На звук колокольчика к ним тут же подскочила официантка, молоденькая ёкай в черном кимоно, фирменной одежде Росутогёдена. Она собиралась сказать гостям, что еще рано, и ресторан не работает, но увидев, что пришел хозяин и какая-то незнакомая девушка, притормозила.
- Все в порядке, Чиффа. Это - наша гостья. - Сказал Набэ, передавая девушке корзину с покупками. - Принеси мне аптечку.
- Добро пожаловать в Росутогёден, госпожа, добро пожаловать домой, хозяин. - Девушка вежливо поклонилась и исчезла с корзиной в кухне.
- Прошу вас, присаживайтесь сюда. - Набэ подвел гостью к высокому барному табурету у стойки. - Сейчас принесут аптечку.

- Вы правда Набэ?
Девушка во все глаза смотрела то на него, то на ресторан, то пыталась сделать это сразу одновременно, чем немало позабавила Набэ.
- С утра был. - Со смехом сказал он. - Надеюсь, с того времени мало что изменилось. Неприятно было бы обнаружить, что я стал внезапно кем-то другим.
Он шутил, но в шутке была доля правды. Один раз ёкай уже обнаружил себя "кем-то другим". Не то, чтобы сейчас он об этом так уж сожалел. Он давно уже привык к человеческому телу. Его новая жизнь ему нравилась. Но в тот момент... нет, он не хотел бы пережить нечто подобное снова.
Явилась девушка с аптечкой и протянула ему.
- Чиффа, скажи, я правда Набэ? - Спросил он, раскрывая аптечку и ставя ее рядом с собой на заранее придвинутый стул, делая это не столько в продолжение шутки, чтобы отвлечь гостью от ощущений в разбитой коленке, которой он не преминул заняться, сидя перед ней на другом стуле.
- Конечно, хозяин.
Девушка невозмутимо кивнула.
- Вот видите. Кстати, я так и не услышал вашего имени. Чиффа, помой, пожалуйста, гравиолу и малину. Я буду их готовить. И нам нужен еще один фартук и косынка для гостьи.
Официантка, тоже, кстати говоря, молоденькая ёкай, кивнула и снова испарилась. Пошла искать комплект формы. Кажется, сегодня Набэ был готов пустить на свою кухню хоть самого вестника судного дня, если тот предварительно наденет на себя фартук и хорошо вымоет руки.

А вот Набэ не видел ничего зазорного в том, чтобы задавать "дурацкие" вопросы, и вести себя "как ребенок". Вообще. он любил детей. Человеческих детей, в смысле. И тех ёкай, которые вели себя как дети. Не притворялись намеренно человеческими детьми, чтобы вводить людей в заблуждение (ведь что, в сущности, может быть ироничнее, чем притворяться существом, самому которому притворство чуждо), но тех ёкай, которые сохранили в своем характере бесхитростность и простоту, присущую детям. Пусть они даже прожили несколько сотен лет. Тех ёкай, чьи шутки пусть даже и досаждают другим, но происходят не из врожденной злобности и пакостливости натуры, но из любознательности и любопытства, из вечного стремления играть, примерять на себя одну за другой яркие полупрозрачные образы, точно яркие одежды выглядывающие одна из под другой, из вечного вопроса: что будет, если".
Он сам был таким. Он сам.
И потому теперь, видя, с каким восторгом и любопытством она рассматривает его ресторан, и его сад, лежащий за окном, преисполнялся удовольствия.
"Видишь, как я тут все устроил, - говорили ей его смеющиеся глаза. - Дивно устроил. Вон тот сикомор, протянувший свои пальцы-ветви к самому окну, будто норовящий ухватить за воротник зазевавшегося гостя. И вон те полосы света, падающие на пол сквозь редкие жалюзи окна, чередующиеся с полосами темноты, от соседства с ними кажущимися еще более пронзительными, как клавиши на рояле - черные, белые, белые, черные, играющие с пространством, заставляющие человека, ступающего по гладкому полу под ними чувствовать так, будто его тень взбирается по лестнице."
Не все люди и ёкай, посещающие Росутогёден, ухватывали глазом все эти кажущееся небрежными, продуманные детали. Некоторые проносили с собой в "Потерянный сад" суету и сидели укутавшись в нее, как в пропахшую дымом старую шаль. Но не она. Она, кажется, видела.
- Шш...
Он дернулся, словно коленка обожженная ядреной жидкостью, была его. Осторожно подул. Сложил все содержимое аптечки обратно в коробку. Закрыл крышку. Потом осторожно и очень серьезно (знакомство, это же всегда серьезно) пожал протянутую ему узкую девичью ладонь.
- Я рад. Будем теперь знакомы, Ёи.
Потом наклонил голову набок, словно раздумывая над ее вопросом, хотя, на самом деле, давно уже все решил.
- Ну, положим, совершенно незнакомого человека я бы не пустил. Но ты ведь не совсем человек, а? К тому же, мы ведь уже познакомились, так что...
Набэ внезапно и порывисто (а у него были такие особые дни, когда он буквально все делал внезапно и порывисто) поднялся, буквально даже взметнулся на ноги.
- Так что. нас ждут великие дела. И гуанабана. Вперед, госпожа. Кухня там.
И он согнулся в шутливом поклоне, жестом предлагая ей проследовать в кухню.

- А вы внимательный!
Набэ только плечами пожал. Ёкай, всегда ёкай. Не отличить себе подобного от человека по запаху... сложно. Тем более повару, для которого запахи так же важны, как для парфюмера.
- Скажите, а можно будет посмотреть весь Росутогёден после великих дел?
- Конечно. - Набэ, с улыбкой, кивнул. Разве он мог отказать себе в удовольствии похвастаться?
Реакция гостьи на кухню ему понравилась. Того, кто попадал на нее впервые, она всегда поражала. В Росутогёдене существовало одновременно как бы два отдельных мира. Лаконичный зал и сад, где все дышало приверженностью традициям, и "прокачанная" кухня, словно явившаяся из высокотехнологичного будущего. Дверь между этими мирами служила своеобразной машиной времени.
Все эти штучки дрючки и прибамбасы здорово облегали работу сотрудников кухни и экономили их время. Сам Набэ использовал их не так часто, предпочитая, по старинке, давить чеснок плоской стороной ножа и разделывать рыбу руками, а не пропуская ее через сложный конвейер, щипцами удаляющий кости.
- Да, мы стараемся оптимизировать работу, по максимуму. - Сказал он.
Несколько поваров, уже с утра занятых работой, приветственно помахали хозяину и гостье.
- Одеть вот этот передник, для начала. И эту косынку.
Набэ провел гостью к свободному столу, за которым обычно работал сам. Это было очень удобное место - с него можно было видеть одновременно всю кухню, и снующих туда сюда официанток, и доску с заказами. Набэ обычно брался за то, на что у него было настроение. Сейчас на столешнице возлежала уже мытая гравиола и малина в отдельной мисочке.
- Присаживайтесь. - Он кивнул на высокий барный стул стоящий неподалеку, обвязался фартуком, и сам занялся важной подготовительной работой - открывал и закрывал дверцы шкафов, выдвигал ящички, расставляя и раскладывая на рабочей поверхности посуду и продукты, которые понадобятся ему для готовки. Набэ любил, чтобы все было приготовлено заранее, чтобы потом уже ни за чем не пришлось тянуться или кричать через всю кухню, чтобы ему бросили "вон тот нож для карвинга". Бросить, конечно, могли, и он бы поймал, но зачем пугать гостью? И, в принципе, зачем?

Если кухня и была летающей тарелкой, то улетать прямо сейчас, не обслужив заказанные на вечер столики, она явно не собиралась.
- Вам не будут мешать рукава кимоно? - Спросила гостья.
- Мешать? Есть же тасуки. - Удивился Набэ, совершенно машинальным движением подхватывая рукава тонким пояском и завязывая его на плече. - Ты что, не носишь кимоно? Зря. Тебе бы очень пошло. А мы будем готовить суфле. Фруктовое суфле с гравиолой.
Не переставая говорить, Набэ схватил две миски и принялся отделять яичные белки от желтков. Потом отставил белки, а в желтки сыпанул немного муки, кинул туда кусок сливочного масла, влил ложку рома, стакан молока, еремешал и поставил на огонь.
- Хочешь помочь? - Не дожидаясь ответа, Набэ вручил Ёи деревянную ложку. - Вот. Непрерывно мешай, и смотри, чтобы не закипело.
Сам он так же стремительно схватил гравиолу и принялся разделывать ее. Сначала пополам, потом на четыре части. Четвертую часть он очистил, порезал кубиками, сгрузил в миску и принялся растирать в пюре.
- А что хотела приготовить ты?
Набэ, вообще, обожал узнавать новые рецепты не из книг, а от людей. У людей они живые, уже проверенные. А в книгах сухие. Книга никогда не сможет передать вкус и запах готового блюда, а вот выражение человеческого лица почти способно на это, нужно только правильно наблюдать.

*Специально для Ёи. ) Видео, как завязывают тасуки.

- Думаю, у нас на кухне найдется все. И для желе, и для карамельных конфет. - Набэ задумчиво потер подбородок рукой. - А дальше снимай его с огня и продолжай помешивать, чтоб не загустело.
Сам он уже взбивал в пену оставшиеся белки; сыпанул в них щепотку сахара, еще одну, потом добавил фруктовое пюре, и, наконец, забрав у Ёи ложку и миску, замешал все в одну массу.
- А ты, Ёи, - спросил он, будто бы продолжая давно уже начатый разговор. - Чем занимаешься? Ну, кроме того, что ходишь по утрам на рынок, и готовишь потом десерты? Не учишься ли, случайно, на повара?
Предположение было спонтанным совершенно. Набэ, на самом деле, не рассчитывал попасть пальцем в небо, то есть угадать род занятий новой знакомой вот так, с ходу, по одному только ее намерению что-то готовить. Он знал банкиров, которые собирают бабочек, и юристов, которые в свободное от работы время чинят детские велосипеды. Знал и таких людей, которые ничем, по жизни, не занимаются, кидаясь от одного к другому, и от всего успевая получить удовольствие. Сам он собирал в своем доме всяческие милые вещицы, но встретив его в магазине сувениров, случайный знакомый вряд ли бы сделал вывод о том, что коллекционирование - его основное занятие.
Суфле, в маленьких огнеупорных формах отправилось в духовку, и Набэ, вытирая полотенцем руки, уселся прямо напротив плиты на низкую скамечку. Кажется, в этой кухне все поверхности для сидения были или очень низкими, или невероятно высокими. Скорее всего, потому, что "обитатели" кухни редко использовали их по прямому назначению.